Мойзес Наим - Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе
Здесь мы видим ответ на вопрос, почему экономисты, стремясь описать действие рыночной власти, часто обходят вниманием цифры, сосредотачиваясь на не требующей точных расчетов и выкладок проблеме снятия входных барьеров в какой-либо конкретной области. Разумеется, кроме качественных показателей рыночной власти есть еще и количественные, но их практическое применение несколько затруднено.
Более полезны критерии, при помощи которых экономисты определяют рыночную власть не столько в конкретной отрасли, сколько на уровне отдельно взятой фирмы. Выбор таких критериев достаточно широк. Не самый сложный из них – индекс концентрации ведущих фирм, показывающий совокупную рыночную долю группы (из четырех, пяти, десяти и т. д.) самых преуспевающих компаний (например, по объемам продаж или стоимости активов) в конкретной отрасли или в экономике в целом{264}.
Но рыночная власть отнюдь не равнозначна концентрации. В некоторых экономиках или отдельных отраслях с высокой степенью государственного регулирования даже относительно небольшие компании могут пользоваться благами рыночной власти, просто пребывая под защитой государства или под политическим покровительством. Примером может служить служба такси, имеющая исключительное право обслуживать пассажиров, прибывающих в некий аэропорт. Так же сам факт наличия промышленной концентрации необязательно означает, что фирмы действуют как олигополии, прибегая к явному или неявному сговору для поддержания высоких цен: они вполне могут пребывать в отношениях жесткой, беспощадной конкуренции. Прочие факторы, способствующие рыночной власти, такие как способность добиваться благоприятного режима работы и таких же законов, не являются прямым следствием промышленной концентрации. Профессиональные объединения, представляющие сферы деятельности с широкой степенью рассеянности (например, бухгалтеры, стоматологи), могут лоббировать собственные интересы не менее успешно, чем ассоциации из “густонаселенных” секторов экономики (таких как производство цемента, стационарная телефонная связь).
Итак, чтобы понять, как действует рыночная власть, нам недостаточно одних лишь количественных показателей. Пожалуй, степень рыночной власти, а вместе с ней устойчивость отраслевой структуры и преимущества защиты, которой пользуются ведущие фирмы, лучше всего оценивать, беря в расчет наличие и эффективность входных барьеров. И стоит нам это сделать, как сразу проявляется господствующая тенденция: в любой отрасли традиционные входные барьеры, определявшие ее структуру в течение большей части XX века, либо снизились, либо исчезли совсем.
Аксиомы об устройстве корпораций опровергнуты. И в итоге сегодня рыночная власть – совсем не то, что было раньше. Противоядие от деловой ненадежности и нестабильности теряет свою эффективность. И преимущества, долгое время ассоциируемые с масштабом, свободой действий и ранжированностью корпораций, сошли на нет, а кое-где даже стали препятствием.
Барьеры упали – пришла конкуренция
Классические входные барьеры в мире бизнеса известны всем и каждому. Размер, например, не допускает ситуации, когда небольшие компании бросают вызов большим. А положительный эффект масштаба (также известен как экономия за счет масштаба) удешевляет товары массового производства, оправдывая появление таких инноваций, как укрупненная современная фабрика и сборочная линия. Крупные производители, когда их немного, могут занять немалую часть рынка; могут перенести свои издержки производства (путем распределения, например) на большое количество изделий, снизив таким образом среднюю стоимость одной товарной единицы.
Экономия от совмещения породила целый ряд производных барьеров. Опыт работы в родственных, но не тождественных сферах бизнеса может дать компании преимущество, какого не будет у ее конкурентов. Например, фирма с крупными контрактами на поставку самолетов военновоздушным силам будет иметь огромное конкурентное преимущество и на рынке пассажирских лайнеров. И если положительный эффект масштаба – производная от объемов, то экономия от совмещения возникает тогда, когда компания способна использовать свои уникальные знания и ключевые компетенции на разных рынках. Доступ к редким ресурсам, таким как месторождения полезных ископаемых, плодородная почва или места, изобилующие рыбой, становится барьером тогда, когда потенциальные конкуренты не могут получить доступ к таким же ресурсам. И, конечно же, еще одно препятствие – капитал. Начало работы нового авиаперевозчика, телефонной или сталелитейной компании требует огромных затрат, которые могут позволить себе лишь немногие из новичков. Следующий распространенный барьер, усложняющий конкуренцию, – технология: формула, процесс изготовления или любая другая форма интеллектуального капитала, принадлежащего кому-то одному и недоступного потенциальным конкурентам, также не способствует конкуренции. То же самое справедливо и по отношению к торговой марке: конкурировать с Coke и Pepsi трудно не только из-за их размера, но и потому, что их продукция пользуется огромной привлекательностью именно как бренд.
И, кроме того, есть также правила: законы, инструкции, нормы авторского права, налоговая политика и многие другие требования, соблюдения которых требует работа в конкретном месте или отрасли. Все они (а также многочисленные вариации, ведь список входных барьеров не существует в заданном раз и навсегда виде), как правило, укрепляют позиции ведущих фирм в любой конкретной отрасли и не допускают новых участников.
Так мы приходим к основному вопросу, касающемуся трансформации власти в мире бизнеса: что может вызвать внезапное падение входных барьеров, из-за чего компании-старожилы станут более уязвимыми и рискуют утратить власть? Единственно верный ответ – интернет, и он напрашивается сам собой. Истории о том, как мировая паутина помогала сгонять с насиженных мест монополии, не менее многочисленны, чем возможности самой сети. Собственно говоря, секторов, которых не коснулась революция в информационных и коммуникационных технологиях, не так уж и много.
И все же, как и в случае других областей, о которых здесь идет речь (политика, война и т. д.), вне зоны действия информационной революции остаются действующие силы, серьезно повлиявшие на процесс обретения, использования и утраты власти в мире бизнеса.
Например, за три прошедших десятилетия правительственные действия разительно преобразовали долгое время бывший неизменным предпринимательский ландшафт. Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган запустили волну политических изменений, подстегнувших конкуренцию и изменивших методы ведения бизнеса во многих секторах экономики – от телефонной связи и воздушных перевозок до угледобывающей промышленности и банковского дела. Начиная с конца 1980-х годов развивающиеся страны от Таиланда и Польши до Чили провели у себя ряд революционных экономических реформ, таких как приватизация, отмена госконтроля, открытие частных предприятий, снятие преград для иностранных инвестиций, разрешение валютных операций, финансовая либерализация и масса других изменений, стимулирующих конкуренцию. Развитие Европейского союза и открытие его внутренних границ, создание новых регуляторных органов и введение евро – все это, равно как расширение всемирных и региональных торговых соглашений, оказало огромное влияние на конкурентную среду.
Эти политические инициативы как минимум не меньше интернета повлияли на изменение предпринимательской среды в масштабах всей планеты. Так, некоторые аналитики считают, что рост торговли в развитых странах в послевоенные годы по крайней мере на четверть обязан именно политике реформ, прежде всего снижению тарифов{265}. Интегрирование в мировую экономику Китая, Индии, других крупных рынков, остававшихся относительно закрытыми вследствие протекционистской и автаркической экономической политики, вывело на мировые рынки миллиарды новых потребителей и производителей. Новые технологические революции лишь усилили судьбоносные перемены в политике, их совместное действие привело к появлению мира, где прежние входные барьеры уже не могли оградить старожилов рынка от нашествия новых игроков.
Чуть ли не в каждой отрасли экономики стали происходить технологические прорывы. Компактные солнечные, ветряные и биотопливные электростанции обеспечивают энергией огромные группы людей, не знавших, что такое электричество, способствуют развитию малой энергетики и ослабляют господство классических энергетических компаний. Миниатюризация и компактность чудесным образом изменили процесс производства – и заодно опустили входные барьеры, казавшиеся когда-то незыблемыми. В некоторых секторах промышленности отпала нужда создавать исполинские мощности для получения интересующей доли рынка. Конечно, мини-пивоварни не затмят производителей масштаба Heineken, а мини-плавильни – не чета гигантам типа ArcelorMittal, и все же подобные мелкие фирмы уже в состоянии занять достаточную долю рынка в своих географических пределах, усиливая конкуренцию там, где выбор до сих пор был ограничен. И, как мы уже отмечали, благодаря коренным преобразованиям в финансовой сфере стало легче получить финансирование ценных предпринимательских идей. В большинстве стран, когда нам нужно создать или расширить компанию, доступ к капиталу больше не является непреодолимым препятствием.
